Нет чужих бед - Страница 18

Королева летела и думала про Рысю. Единственную во всем мире Ами, не желающую осознать беду. Рыжая эфрити по-своему счастлива. И наверняка во сне летает, как самая настоящая крылатая и'наэ.

Алесия действительно летала. Боролась со встречным ледяным ветром. Заклинала его и усмиряла, упрямо щурясь и шипя от боли. Мелкие льдинки рассекали кожу лица до крови. Крылья покрывались изморозью и тяжелели. Вопреки всему она поднималась выше. Чтобы одолеть облачный слой и увидеть солнце, обязательно рыжее, живое и горячее, а не умирающее багрово-коричневое.

Утром эфрити довольно потянулась и подмигнула крупному близкому шару светила Ами. Рыжему и теплому, точно такому, о каком она мечтала во сне. Его путь уникален, как и сама черепаха. Вечером шар прячется в особый канал у края панциря. По нему скользит всю ночь сквозь недра Ами, нагревая их. А утром возникает снова на «востоке». Красный, остывший. До полудня он накаляется. И снова начинает клониться к закату. Чего больше в движении солнца, магии или технологии, и как они сплетены? Это знают папа Рахта и капитан Лоэль. Взрослые, мудрые и древние.

В дверь осторожно постучали. «Так тихо и бережно может проситься в гости только Дали», — уверенно предположила Алесия. Вскочила, распахнула шкаф и торопливо нырнула в воротник широкой шелковой рубашки. Пробираясь носом сквозь скользкий легкий материал, гладящий щеки, побрела наугад к двери. Нажала на ручку:

— Входи. Ты ведь по поводу нашего цветка, да?

— Конечно, — отозвалась Дали. — Красивая одежда. Похожа на крылья. В роду Айа крылья чаще всего разворачивались как раз такие, лиловые с белым. Это написано в нашей книге памяти.

— У твоего брата теперь красно-рыжие, как огоньки, — виновато вздохнула Рыся, торопливо перебирая платья в шкафу. — Вот, надевай. Лиловое. Развевается, и рисунок белый.

Дали восторженно охнула, принимая подарок. Спорить и отказываться не было никаких сил. Ведь действительно крылья: и цвет, и ласковая прохлада узора, и легкость. Несколько минут девочка крутилась у зеркала, взмахивая руками и наблюдая, как струится шелк, переливаясь и играя. Потом спохватилась, поблагодарила и поправила ткань, разглаживая едва приметные замины.

— Я хотела спросить, можно мне звать тебя Алези? — смущенно поинтересовалась Дали, снова глядя в зеркало. — Понимаешь, у нас не принято, чтобы имена, тем более женские, начинались на «р». Плохое звучание. Угроза и вызов. Опять же, свистящее «с» — как звук старого крыла, изношенного. Мы больше радуемся звонкому «з». Будь ты чужая, я бы промолчала. Но ты наша. Язык знаешь — полдела. Ты на солнышко смотришь как никто другой. И сама ты солнышко.

Дали изложила свои пояснения и виновато пожала плечами — вдруг сказанное не укладывается в рамки вежливости? Алесия покатала на языке новое имя. Сочла его подходящим и даже замечательным. Кивнула, подала руку маленькой и'наэ. Вдвоем они спустились по широкой лестнице на первый этаж. Ступени были слишком высокими и неудобными для ног Дали. Эфрити отругала себя за недогадливость: следовало предупредить маму и попросить поселить гостей внизу. Придержав дверь, Алесия помогла подруге преодолеть еще пару ступенек и спуститься в траву, густо унизанную переливчатыми росинками. Лиловые глаза и'наэ наполнились восторгом. Тонкие пальцы потянулись к самым высоким цветущим метелкам. Тронули их так бережно, что ни одна капля не дрогнула, не сорвалась в полет. Дали долго любовалась скатанными в шарики радугами. Потом прикрыла веки и слизнула росу кончиком языка. Рассмеялась:

— Это роса. Я читала, но не думала, что она столь красива. И вкусна.

— Дай попробовать, — заинтересовалась Алесия. — Странно… мне ужасно давно не приходило в голову пить росу. Точно, сладкая.

— Цветная на вкус, потому что в ней радуги, — сказала Дали. — Идем. Наш айа должен быть там, за домом. Я боюсь его одна рассматривать. Вдруг не вырос?

— У мамы? — рассмеялась Алесия. — Да под ее зеленым взглядом камни расцветают! Идем!

Дали обрадовано кивнула и поймала руку эфрити. Вдвоем они пошли по густой траве, бережно разгребая ее, чтобы как можно меньше мять.

Цветок, само собой, вырос. Алесия охнула от восторга. Она и представить себе не могла, как огромно сокровище маленькой Дали!

Ствол, толщиной и цветом подобный сосновому, поднимался вверх на два десятка метров. Там начиналось утолщение-колено, над ним раскрывался шатром первый ярус из пяти огромных перистых листьев, напоминающих папоротник, нежно-салатовых с золотой кромкой. Над каждым листком набухала золотая почка цветка. Далее вверх уходил ствол половинной толщины. Через десять метров на нем формировалось новое колено, опушенное недавно проклюнувшимися листьями. Над ними покачивался под ветром совсем тонкий хлыст-верхушка.

— Бывает до пяти ярусов листьев, — объяснила Дали, не переставая смотреть вверх. — Но редко. На всю нашу Дзоэ'та одно дерево имелось такое, огромное. Ему исполнилось шестьсот сорок девять циклов, когда пришла осень и убила все живое. Я самая счастливая на свете! Я увижу айа цветущим. Опять. У вас ведь не бывает совсем холодной зимы, Алези?

— Только по необходимости, — успокоила Алесия. — Некоторые наши деревья нуждаются в ней, чтобы отдыхать. В свой срок приходит магическая осень и потом зима. Сейчас снег далеко, на том берегу Срединного моря. А здесь, возле дома, зимы вообще не случается, не переживай.

— Хорошо, — успокоилась Дали.

Алесии казалось, что золотые почки набухали не только заметно для взгляда, но и ощутимо для магии. Плотные покровные пленки впитывали свет, радовались ему. Да точно — радовались! Вон и листья шевелятся, по бархатной пушистой оторочке их кромок пробегают глянцево-лоснящиеся волны. Дерево играет с ветром!